Осторожно, выдуманная история! Выдуманная история европы Выдуманная история.

2. История Словакии в центральноевропейском контексте: Словацкая история как геополитическая проблема Однако «Словацкая история», или «История Словакии», заключает в себе и принципиальную проблему историко-геополитического характера, которая в последнее время

6. TERRA INCOGNITA: ИСТОРИЯ СРЕДЫ – ИСТОРИЯ ТАЙНОГО ИЛИ ИСТОРИЯ БАНАЛЬНОГО? Нужно признать, что в истории среды мы очень многого не знаем или лишь смутно распознаем. Иногда кажется, что экологическая история Античности или неевропейского мира до Нового времени состоит в

Раздел I. Отечественная история в системе социогуманитарного знания. История России до начала XX

Известный немецкий критик историографии и хронологии плодовитый писатель и знаток Востока Уве Топпер в своей книге "Великий обман. Выдуманная история Европы" увлекательно и наглядно демонстрирует механизмы конструирования церковной и светской истории и растягивания хронологии в Европе и на Ближнем и Дальнем Востоке. Содержательный анализ старинных документов и произведений подтверждает теорию А. Т. Фоменко и Г. В. Носовского, согласно которой истинная история Европы не имеет ничего общего с той, которую мы знали до сих пор.

Введение

Немецкий писатель и человек вселенной Уве Топпер (род. 1940) - редкое явление в современном мире академических карьер, кабинетных ученых и устоявшихся мнений. Сразу после гимназии он отправляется в шестимесячное путешествие по Египту. Потом поступает в Берлине в Художественную академию (всю жизнь его - пусть худо-бедно - кормили его картины). Но любовь к Востоку снова срывает его с места, и он уезжает учиться в Пакистан: языкам, философии, этнографии, увозит туда молодую жену. Через несколько лет, спасаясь от преследований влюбившегося в нее молодого князя, студент из Пакистана оказывается в Северной Африке.

Страны Магриба и Пиренейский полуостров стали на всю оставшуюся жизнь главной любовью любознательного исследователя, все желающего увидеть своими глазами. Здесь он искал и нашел следы нескольких страшных и основательно забытых человечеством катастроф сравнительно недавнего прошлого, о чем и написал свою первую (и самую толстую) книгу «Наследие гигантов», вышедшую в 1977 году. (См. Топпер, 1977.)

Топпер увлекается берберами, осваивает их язык, записывает их сказания, становится членом берберского племени в Марокко. Около 20 лет семья кочует с этим племенем, только вместо верблюдов берберские шатры, скромный скарб, библиотеку и письменный стол с пишущей машинкой перевозит старый всеядный газогенераторный грузовик. В шатрах Топперы вырастили четырех детей, один из которых стал испанским журналистом, а другой - бардом, поющим на многих языках. Двое младших детей вернулись 90-х годах в Берлин и работают в социальной сфере.

Топпер публикует книги «Суфизм в странах Магриба» (1984), «Сказки берберов» (1986) и «Спроси у Земли» (1988) - последняя повествует о представлениях берберов о природе. В промежутке он становится соинициатором успешного движения за признание языка берберов одним из государственных в Марокко, добивается создания кафедры бербероведения в университете г. Кадиса в Испании. На испанском выходят его книга по истории искусства и сборник народных берберских сказок. До 1993 года немецкие издательства издают две его книги по истории религии.

После воссоединения Германии Топпер, обосновавшийся тем временем сначала в Испании, а потом в Португалии, решает вернуться в Германию, не расставаясь тем не менее с жилой башней посредине виноградника, приобретенного в окрестности Порто. Начинается, продолжающаяся и по сей день, жизнь на два дома. Дважды в год Топпер с женой пересекают всю Западную Европу, каждый раз по новому маршруту. Каждый такой переезд превращается в исследовательскую экспедицию со сбором материала для новых книг. А пребывание на месте (в Германии или в Португалии) используется для дополнительных экспедиций.

В Германии Топпер увлекся критикой традиционной истории, стал одним из основателей Берлинского, а потом и Потсдамского Исторических салонов. Различным аспектам исторической критики и предыстории посвящены вышедшие с тех пор шесть его книг. Настоящая была первой в этой серии. Она содержит наиболее существенные моменты его критики: анализ процесса выдумывания европейской истории и конструирования ни на чем не основанной хронологии.

Для русского читателя, знакомого с критикой традиционной истории и хронологии с позиций естественных наук, статистики и истории технологии, книга Топпера в первую очередь любопытна тем, что его гуманитарный подход к исторической критике абсолютно независим от русских исследований, но во многом приводит к тем же результатам, что и работы российских критических авторов.

Чистую гуманитарность своей критики Уве Топпер компенсирует за счет широты исследования, своего знания языков и привлечения новых имен из когорты критических исследователей. В результате ему удается открыть новые фронты нападения на

традиционную политизированную и идеологизированную историографию, не говоря уже об абсолютно произвольно выдуманной хронологии древности.

Хотя книга и была напечатана всего пять лет тому назад, сегодня Топпер сформулировал бы многие свои положения в значительно более радикальной форме. Многие из приведенных в книге хронологических оценок (XIII веком и более ранним временем) он сдвинул бы на несколько столетий ближе к сегодняшнему дню. В какой-то мере я попытался отразить эту более радикальную нашу с ним позицию в своих комментариях.

Отношение в Германии к работам российских критиков хронологии хорошо прослеживается по нелегкому пути, который Уве Топпер проделал к своей сегодняшней радикально-критической позиции. Он изучал в свое время в Марокко русский язык, но практически его применял мало и сейчас, к сожалению, не способен в оригинале знакомиться с книгами российских авторов.

Это, а также его чисто гуманитарный настрой и свойственное многим гуманитариям поэтическое и одновременно настороженное отношение к точным наукам, привело к тому, что он не читал ни в оригинале, ни в английском переводе книг А. Т. Фоменко и книг, написанных им в основном в соавторстве с Г. Б. Носовским.

Его знакомство с работами российских «новохронологов» ограничивалось несколькими докладами, произнесенными:

1) в Гамбурге и Берлине называемыми ниже Херибертом Иллигом, Христофом Марксом и Мартином Нофманном, а также

2) В. В. Калашниковым и мной на годовых встречах подписчиков журнала «Временные прыжки», издаваемого Иллигом, в Лейпциге и Леонберге в 1976 и 1977 гг.

X. Иллиг является лидером большой части немецкого движения за пересмотр хронологии и имеет серьезные заслуги перед ним. В то же время, он опубликовал в своем «толстом» журнале «Zeitenspriinge» («Временные прыжки») обзорную статью, в которой занял отрицательную позицию по отношению к фоменковскому подходу и к его результатам. Именно Иллиг, рассказывая в 1995 г. в журнале об английском издании книги А. Т. Фоменко,

продемонстрировал непонимание характера найденных А. Т. Фоменко зависимостей между правящими династиями разных временных эпох.

Со временем Иллиг занял враждебную по отношению ко всем результатам теории Фоменко позицию, которая объясняется следующим образом: X. Иллиг посвятил доказательству фиктивности Карла Великого несколько книг, но так и не смог объяснить возникновение этого легендарного образа. Поэтому его раздражает то обстоятельство, что в книгах А. Т. Фоменко демонстрируются различные прообразы великого, хотя и фиктивного, гер- манско-франкского правителя. И вообще, Иллиг уверен, что теорию Фоменко нам, критикам, историкам, никогда, ни при каких обстоятельствах не «продать», а он хотел бы добиться признания со стороны официальной «исторической науки».

Кроме того, в деятельности X. Иллига есть свои отрицательные стороны, которые в последнее время все сильнее проявляются. Они коренятся в его личности человека, безусловно, одаренного, исторически широко образованного, весьма работоспособного, энергичного и делового, но лишенного академического опыта

и научной терпимости. У него нет толерантности по отношению

к «не марширующим в ногу» авторам.

Это уже привело к сужению тематического спектра журнала «Временные прыжки». В нем в настоящее время превалирует тематика сокращения средневековой истории на 297 лет. Необходимость такого «хирургического вмешательства» была обоснована Иллигом в серии книг, в которых доказывалась фантомность периода средневековой истории с 614 по 911 гг.

Кроме того, сужение спектра критики до 297 фантомных лет привело к личному конфликту между Иллигом с одной стороны и целым рядом ветеранов немецкого критического движения (Хр. Маркс, Хр. Блёсс и многие другие) с другой. Вовлечены в этот конфликт и некоторые, сравнительно недавно присоединившиеся к движению, авторы (X. Фридрих, Г. Гайзе, У. Топпер, Хр. Пфистер и автор этих строк). «Отлученные» от журнала авторы не публикуются в нем, исключаются из списка докладчиков на ежегодной встрече абонентов или даже не приглашаются на таковые.

Из многочисленных книг Н. А. Морозова на немецкий язык в свое время была переведена только одна: «В грозе и буре» (см.

Морозов, 1907). Издание было сопровождено интересным предисловием известного критика историчности Христа Артура Древса. Эту книгу У. Топпер прочитал сравнительно недавно и занял скептическую позицию по отношению к интерпретации Морозова, увидавшего в Апокалипсисе описание гороскопа, позволяющего предпринять точную ретро калькуляционную датировку описанных в «Откровении Иоанна» событий. Дело в том, что в изданной им в свое время книге об анализе Апокалипсиса (см. Топпер, 1993) упор делался на историографическую сторону и интерпретация Морозова противоречит разработанной Топпером в этой книге концепции о том, что Апокалипсис был многократно обработан разными авторами и редакторами.

О самом существовании Н. А. Морозова большинство современных немецких критиков историографии впервые узнали после моего доклада о нем в 1997 г. в Лейпциге на годовой встрече абонентов журнала «Временные прыжки». Этот доклад был в расширенном виде повторен в Берлинском Историческом салоне. Его изложение было напечатано в журнале «Временные прыжки». Ряд моих статей был посвящен изложению взглядов Н. А. Морозова на древнюю китайскую историю (напомню, что он обнаружил в ней заимствования из римской истории, занесенные туда, скорее всего, иезуитами в XVII веке), на древние астрономию и алхимию, на русскую историю.

Еще один критик хронологии - предположительно русского происхождения - достоин отдельного упоминания: К. Филлипов (К. von Phillipoff). Он опубликовал в 1932 г. в Кельне на немецком журнальную статью под заголовком «Древность - это мираж?» (Altertum - ein Trugbild?). В ней он положительно реагировал на опубликованные к тому времени первые шесть томов «Христа» Н. А. Морозова. О переписке с Филлиповым Морозов сообщает во введении к седьмому тому «Христа».

Эта статья была мной вновь введена в немецкий обиход на докладе в Берлинском Историческом салоне. Доклад был повторен в Историческом салоне в Карлсруэ и впоследствии опубликован (без иллюстраций) в обзоре о деятельности этого Салона. В 2002 г. иллюстрированная версия этой интересной обзорной статьи была опубликована журналом «Magazin2000Plus», имеющим солидный тираж. К сожалению, о личности К. Филлипова

ничего разузнать не удалось. Быть может, кто-либо из читателей встречал это имя (или этот псевдоним) и может помочь нам узнать хоть что-то о личности этого автора.

Из книг А. Т. Фоменко на немецкий язык пока не переведена ни одна. Берлинские историки Мартин Гофман и Армии Йене начали переводить на немецкий одну из первых книг Фоменко, но им не удалось найти издателя для этой рукописи, и они не завершили пока эту работу. Они же прочитали в Берлинском Историческом салоне два доклада о теории А. Т. Фоменко, один из которых был опубликован в труднодоступном «Бюллетене Берлинского Исторического Салона». К сожалению, все немецкие критики историографии, за исключением горстки владеющих русским языком, знают в лучшем случае только две переведенные на английский и - из-за высокой цены - малодоступные книги

А. Т. Фоменко и его соавторов (см. Фоменко, 1994 и Фоменко, Калашников и Носовский, 1993).

Я посвятил книгам Н. А. Морозова, А. Т. Фоменко и Г. В. Носовского, а также историко-критическому движению «Цивилизация» в течение последних лет более десятка статей и дюжину докладов. Но все это-лишь начало большого пути. Несмотря на все сказанное выше, знакомство с идеями и результатами российских критиков хронологии в Германии практически только начинается. За редкими исключениями большинство ведущих немецких критиков истории демонстрируют непонимание сути результатов

А. Т. Фоменко или, как X. Иллиг, активное нежелание «уступать территорию» российским «конкурентам». Все мои попытки убедить Иллига в том, что речь идет о союзниках, а не о конкурентах, успеха не имели.

Частично это можно объяснить тем, что в среде немецких критиков историографии преобладают люди с гуманитарным образованием, для которых даже подсчет вероятности является культовым действием из малознакомой чужой религии. Но главную причину я вижу в сознательно проводимой Г. Иллигом политике бойкота данной тематики, в результате чего пропагандисты идущих из России идей были лишены доступа к основной части ис- торико-критической аудитории.

Никакие доклады, статьи и тексты в интернете не в состоянии заменить переводов основных русских книг по критике истории

и хронологии. К сожалению, немецкие издательства крайне неохотно печатают книги по этой тематике, даже когда речь идет о ведущих немецких авторах в этой области. По этой причине многие из этих авторов (в том числе и Иллиг), вынуждены печатать свои книги за собственный счет.

Именно так увидела недавно свет первая книга на немецком, в которой идеи А. Т. Фоменко получили признание и развитие. Речь идет о книге «Матрица древней истории» (Die Matrix der alten Geschichte. Friboung, Dillum, 2002) Христофа Пфистера, историка и специалиста по классическим языкам из Швейцарии. Книга имеет подзаголовок «Анализ религиозной выдумки истории».

Знакомство Топпера с работами А. Т. Фоменко приходится в основном на время после выхода настоящей его книги, представляемой ныне на суд российского читателя. Важную роль при этом играли наши многочисленные беседы. Они начались во время нашей совместной поездки с Хр. Марксом на конференцию международного катастрофисткого Общества Междисциплинарных Исследований в Лондоне в 1998 г. и продолжались в ходе многочисленных встреч на Исторических салонах в Берлине, Карлсруэ и Потсдаме.

Будучи деятельным членом редакции многоязычного интер- нет-журнала «Geschichte&Chronologie» («История и хронология»), www.jesus1053.com, Топпер активно содействовал публикации материалов о работах Фоменко и Носовского, а также других российских критиков хронологии. Мы вдвоем редактировали осуществленный одним из читателей перевод на немецкий двух первых лекций из книги Фоменко «Критика традиционной хронологии античности и средневековья (Какой сейчас век?)», Москва, 1993. Они были опубликованы в названном выше интернетжурнале.

Важную роль в понимании У. Топпером российского подхода к критике хронологии сыграло его знакомство с «Книгой цивилизации» Я. А. Кеслера и И. В. Давиденко. Он прочитал как английский, так и французский перевод этой книги. Так как Топпер многие годы занимается разоблачением фальшивок, выставленных во многих исторических и археологических музеях мира, то ему импонировал связанный с историей технологии критический

подход к датировкам артефактов, технологий и материалов. Пропагандируемая Г. К. Каспаровым, написавшим предисловие к этой книге, идея об организации широкомасштабной научной проверки фондов музеев силами междисциплинарной группы экспертов находит поддержку у Топпера.

Немецкая и российская критика историографии и хронологии развивались в 80-е и 90-е годы почти без контакта друг с другом. Перевод книги Топпера на русский язык следует рассматривать как один из первых шагов на пути преодоления связанного с этим взаимного незнания результатов исследований.

Евгений Габович (Потсдам, Германия)

Предисловие

Цель этой книги - разоблачение. Арена действия - огромный, окутанный таинственным флером период мировой истории: от Античности до эпохи Возрождения. Мы зальем лаборатории средневековых историографов безжалостным светом анализа, рассеем клубы романтического тумана и попытаемся представить себе действительный облик прошлого. Дело это нелегкое: глаза привыкли к традиционной картине мира прошедших эпох, хотя очевидно, что история была совсем не такой, какой нас учили в школе.

Наша цель - разоблачение, но не иконоборчество. Разумеется, досадно вдруг осознать, что Великий Герой Истории оказался наспех изготовленным и прихваченным на живую нитку чучелом: культ героев есть насущная, отвечающая религиозным устремлениям потребность европейских народов, наряду с почитанием предков, поклонением кумирам и поисками своего «я». Шумное низвержение героев с пьедестала не входит в мои намерения: ведь люди продолжают верить в Бога и после того, как узнают, что Христос не был историческим лицом.

Ниже я попытаюсь описать явление, обозначенное Каммайером как «Широкомасштабная Операция», а именно - фальсификацию нашей истории в позднем средневековье и в эпоху Возрождения1 .

К сожалению, мне трудно привлечь труды Каммайера в качестве основы построения системы доказательств: при жизни он не получил признания и его идеи не известны широкой публике. Я ограничусь кратким изложением его тезисов, присовокупив к ним собственные размышления2 .

Предпринятая мной реконструкция ничуть не принижает короля Артура или императора Карла Великого как классических европейских героев, но она дает представление о том, когда и зачем возникли эти персонажи, грандиозные деяния которых суть плоды мрачного и красивого вымысла. Только в таком качестве мы и приобщим их к нашей общей истории: как литературное выражение потребности западноевропейских народов в героической модели поведения.

Ведь если бы Карл Великий действительно во время званого обеда убил четыре тысячи представителей лучших родов саксов или, мстя за своего друга Роланда, утопил в Эбро 130 000 сарацинов (причем Бог остановил солнце, чтобы Карл смог сполна утолить жажду крови), то он, как лицо историческое, вызвал бы наше решительное неприятие.

Лишь очистив историю от подобных заблуждений и установив, что эти «события» суть сказки и небылицы, ложь и пропаганда, мы сможем добиться взаимопонимания и достичь мирного сосуществования с нашими соседями.

То, о чем я собираюсь рассказать, не есть исключительно мое личное открытие: и до меня были во все эпохи ученые и писатели, понимавшие истинное положение дел, распознававшие фальсификации и решительно с ними боровшиеся. Образно говоря, в науке всегда существовала вторая колея, шедшая параллельно официальному навязанному учению. Исследователи, вставшие на этот путь, бесстрашно разоблачали самовольное и сознательное искажение исторической картины мира. Аргументы научных еретиков, с которыми я столкнулся во время изысканий, представлены в этой книге.

Кроме этого, будут изложены воззрения некоторых современных авторов, внесших огромный вклад в исследование вопроса (Гертруды Бодманн, Регины Зоннтаг, Жака Ле Гоффа и т.д.), и ученых, работавших на рубеже XIX и XX столетий (Делицша, Харнака, Веллхаузена и т. д.). К авторитету этих специалистов я обращусь вполне в позитивном смысле - не с целью опровержения, но прочитывая их труды под новым углом зрения, открытым Балдауфом, Шпенглером, Каммайером, Олагуэ, де Оливейрой и Хунке.

Примечание

Книга была начата в 1994 году в Берлине. Работа шла медленно из-за длительных заграничных поездок, из которых наиболее плодотворными и обогатившими материал оказались испанские изыскания. С некоторыми главами в виде статей и докладов я знакомил узкий круг исследователей. Этим людям (активистам Берлинского Исторического салона, авторам журнала «Zeitenspriinge» и членам Общества EFODON) я хочу выразить признательность за многочисленные замечания. Отдельного упоминания и особой благодарности заслуживает Кристоф Маркс, один из авторов идеи книги.

Цитаты из иноязычных источников, если это не оговаривается особо, были переведены на немецкий мною.

Глава 1 ТРИ ОБВИНИТЕЛЯ

Тезис о том, что христианство - это европейское творение, возникшее не ранее X века новой эры, при всей его очевидности

и огромном количестве сторонников, нуждается все же в определенном разъяснении. Оно будет приведено ниже и по необходимости будет довольно кратким: для более подробного его изложения нам бы потребовалось привлечь материал, объемом многократно превышающий скромные размеры настоящего издания, в том числе историю христианской церкви, историю античности

и раннего средневековья.

Три выдающихся мыслителя разных эпох и народов не побоялись - каждый в свое время - бросить вызов официальной историографии, устоявшимся представлениям и всему «обычному» знанию, которое вдалбливали в головы многим поколениям школьников. Возможно, не все современные их последователи знают имена этих своих предшественников, по крайней мере, не все их упоминают.

Первым был Жан Гардуэн, ученый иезуит, родившийся в 1646 году в Бретани и работавший учителем и библиотекарем в Париже. Двадцати лет от роду он вступил в Орден; в 1683 году возглавил французскую Королевскую библиотеку. Современники поражались обширности его познаний и нечеловеческой работоспособности: научным изысканиям он посвящал все свое время с 4 часов утра до поздней ночи.

Жан Гардуэн считался непререкаемым авторитетом в области теологии, археологии, изучения древних языков, нумизматики, хронологии и философии истории. В 1684 году он издал речи Темистия; публиковал работы о Горации и по античной нумизматике, а в 1695 году представил на суд общественности исследование последних дней Иисуса, в котором, в частности, доказал, что по традициям Галилеи Тайная Вечеря должна была состояться в четверг, а не в пятницу.

В 1687 году французское Церковное собрание поручило ему колоссальную по объему и значению задачу: собрать материалы всех Церковных соборов, начиная с I века новой эры, и, приведя их в соответствие с изменившимися догмами, подготовить к печати. Работу заказал и оплатил Людовик XIV. Спустя 28 лет, в 1715 году, титанический труд был окончен. Янсенисты и адепты других богословских направлений в течение десяти лет оттягивали издание, пока в 1725 году материалы Церковных соборов, наконец, не увидели свет. Благодаря качеству обработки и умению систематизации материала, до сих пор считающегося образцовым, он выработал новые критерии для современной исторической науки.

Одновременно с главным трудом жизни Гардуэн издавал и комментировал многие тексты (прежде всего «Критику „Естественной истории" Плиния», 1723). Но, несмотря на то что безупречный образ жизни и научные достижения ученого-иезуита снискали ему славу и уважение в образованных слоях общества, - его критика письменного наследия античности вызывала ожесточенные нападки коллег.

Еще в 1690 году, анализируя «Послания Святого Златоуста к монаху Кезару», он предположил, что большинство работ якобы античных авторов (Кассиодора, Исидора Севильского, Святого Юстина Мученика и т. д.) созданы многими столетиями позже, то есть вымышлены и фальсифицированы3 . Переполох, начавшийся в ученом мире после подобного заявления, объяснялся не только тем, что суровый приговор одного из образованнейших людей того времени было не так-то легко опровергнуть. Нет, многие коллеги Гардуэна были прекрасно осведомлены об истории фальсификаций и более всего опасались разоблачения и скандала.

Однако Гардуэн, продолжая расследование, пришел к выводу, что большинство книг классической древности - за исключением речей Цицерона, «Сатир» Горация, «Естественной истории» Плиния и «Георгию» Вергилия 4, - являются фальсификациями, созданными монахами XIII века и введенными в европейский культурный обиход. Это же относится и к произведениям искусства, к монетам, к материалам Церковных соборов (до XVI века) и даже к греческому переводу Старого Завета и якобы греческому тексту Нового Завета. Приводя многочисленные доказательства, Гардуэн показывал, что Христос и Апостолы - буде таковые существовали - должны были молиться на латыни. Тезисы учено- го-иезуита вновь потрясли научное сообщество, тем более что и на этот раз аргументация была неопровержимой. Орден иезуитов наложил на ученого взыскание и потребовал опровержения, каковое, впрочем, и было представлено в самых формальных тонах. После смерти ученого, последовавшей в 1729 году, научные баталии между его сторонниками и более многочисленными противниками продолжались. Страсти накалили найденные рабочие записи Гардуэна, в которых он прямо именовал церковную историографию «плодом тайного заговора против истинной веры». Одним из главных «заговорщиков» он считал архонта Северуса (XIII век).

Гардуэн проанализировал писания отцов церкви и объявил большинство из них фальшивками. В их число попал и блаженный Августин, которому Гардуэн посвятил множество работ. Его критика вскоре получила название «система Гардуэна», потому что, хотя у него и были предшественники, никто из них настолько проницательно не исследовал вопрос о достоверности древних текстов. После смерти ученого официальные христианские теологи оправились от шока и принялись задним числом «отвоевывать» фальшивые реликвии. Так, например, «Послания Игнация» (начало II века) по-прежнему считаются святыми текстами.

Один из противников Гардуэна, ученый епископ Хюэ заявил: «В течение сорока лет он трудился, чтобы опорочить свое доброе имя, но это ему не удалось».

Приговор другого критика, Хенке, более корректен: «Гардуэн был слишком образован, чтобы не понимать, на что он посягает; слишком умен и тщеславен, чтобы легкомысленно рисковать

своей репутацией; слишком серьезен, чтобы веселить ученых коллег. Близким друзьям он ясно дал понять, что ставит целью ниспровержение авторитетнейших отцов христианской церкви и древних церковных историографов, а вместе с ними и целый ряд античных писателей. Таким образом, он подверг сомнению всю нашу историю».

Некоторые работы Гардуэна были запрещены французским парламентом. Одному страсбургскому иезуиту, однако, удалось издать в Лондоне в 1766 году «Введение к критике древних писателей». Во Франции эта работа запрещена и по сей день является раритетом.

Труды Гардуэна по нумизматике, его система распознавания фальшивых монет и ложных датировок признаны образцовыми и используются коллекционерами и историками во всем мире.

Языковед Балдауф

Следующим 5 был Роберт Балдауф, в начале XX века - приватдоцент университета в Базеле. В 1903 году в Лейпциге вышел первый том его обширного труда «История и критика», в котором он подверг анализу знаменитое сочинение «Gesta Caroli magni» («Деяния Карла Великого»), приписываемое монаху Ноткеру из монастыря Сент Галлен.

Обнаружив в сент галленской рукописи множество выражений из обиходных романских языков и из греческого, что выглядело явным анахронизмом, Балдауф пришел к выводу: «Деяния Карла Великого» Ноткера-Заики (IX век) и «Casus» Эккехарта IV, ученика Ноткера Немецкого (XI век)6 , настолько сходны по стилю и языку, что, скорее всего, написаны одним и тем же человеком.

На первый взгляд, по содержанию они не имеют между собой ничего общего, следовательно, в анахронизмах виноваты не переписчики; следовательно, мы имеем дело с фальсификацией:

«Сент галленские сказки удивительно напоминают сообщения, считающиеся исторически достоверными. По Ноткеру, мановением руки Карл Великий срубал головы крошечным, величиной с меч, славянам. По анналам Эйнхарта, при Вердене этот

же герой в одночасье уничтожил 4500 саксов. Что, по-вашему, правдоподобнее?»

Встречаются, однако, еще более поразительные анахронизмы: например, «Истории из купальни с пикантными подробностями» могли выйти только из-под пера человека, знакомого с исламским Востоком. А в одном месте мы встречаемся с описанием водных ордалий («божьего суда»), содержащим прямой намек на инквизицию.

Ноткеру известна даже «Илиада» Гомера, что Балдауфу кажется совершенно абсурдным. Смешение гомеровских сцен с библейскими в «Деяниях Карла Великого» наталкивает Балдауфа на еще более смелые выводы: поскольку большая часть Библии, в особенности Старого Завета, тесно связана с рыцарскими романами и «Илиадой» - можно предположить, что возникли они примерно в одно время.

Подробно анализируя во втором7 томе «Истории и критики» греческую и римскую поэзию, Балдауф приводит факты, от которых вздрогнет любой неискушенный любитель классической древности. Он находит множество загадочных деталей в истории «выплывших из небытия» в XV веке классических текстов и подводит итог: «Слишком уж много неясностей, противоречий, темных мест в деле открытий гуманистов пятнадцатого века в монастыре Сент Галлен. Разве это не удивительно, если не сказать: подозрительно? Странное дело - эти находки. И как быстро изобретается то, что хочется найти». Балдауф задается вопросом: не «изобретен» ли Квинтилиан, следующим образом критикующий Плавта (т. X, 1): «музам приходилось говорить на языке Плавта, а им хотелось говорить на латыни». (Плавт писал на народной латыни, что для II века до н. э. было абсолютно немыслимым.)

Упражнялись копиисты и фальсификаторы в остроумии на страницах вымышленных ими произведений? Кто знаком с творчеством «рыцарей Карла Великого» с их «римскими» поэтами от Эйнхарда, тот оценит, как забавно вышучивается там классическая древность!

Балдауф обнаруживает в произведениях античных поэтов черты типично немецкого стиля, совершенно несовместимого с античностью, как, например, аллитерации и конечные рифмы. Он

ссылается на фон Мюллера, который полагает, что Казина-Про- лог Квинтилиана также «изящно зарифмован».

Это касается и прочей латинской поэзии,- говорит Балдауф и приводит поразительные примеры. Типично немецкая конечная рифма была введена в романскую поэзию лишь средневековыми трубадурами.

Подозрительное отношение ученого к Горацию оставляет вопрос, был ли знаком Балдауф с трудами Гардуэна, открытым. Нам кажется невероятным, чтобы маститый филолог не читал критику французского исследователя. Другое дело, что Балдауф в своей работе решил исходить из собственных посылок, отличных от двухсотлетней давности аргументов ученого иезуита.

Балдауф выявляет внутреннюю взаимосвязь между Горацием и Овидием и на вопрос: «как можно объяснить очевидное взаимовлияние двух античных авторов» сам же отвечает: «кому-то это вовсе не покажется подозрительным; другие, рассуждая, по меньшей мере, логично, предполагают наличие общего источника, из которого черпали оба поэта». Далее он ссылается на Вёльфлина, который с некоторым удивлением констатирует: «классические латинисты не обратили друг на друга внимания, а мы приняли за вершины классической литературы то, что на самом деле является позднейшей реконструкцией текстов людьми, чьих имен мы, возможно, никогда не узнаем».

Балдауф доказывает использование в греческой и римской поэзии аллитерации, приводит в пример стихотворения немца Муспилли и задается вопросом: «откуда аллитерация могла быть известна Горацию». Но если в рифмах Горация обнаруживается «немецкий след», то в написании чувствуется влияние уже сформировавшегося к средним векам итальянского языка: частое появление непроизносимого «н» или перестановка гласных. «Впрочем, в этом, конечно же, обвинят нерадивых переписчиков!» - заканчивает пассаж Балдауф (с. 66).

«Записки о галльской войне» Цезаря также «буквально кишат стилистическими анахронизмами» (с. 83). О последних трех книгах «Записок о галльской войне» и трех книгах «Гражданской войны» Цезаря он говорит: «Всем им свойственна одна и та же однообразная рифмовка. То же относится к восьмой книге „Записок о галльской войне" Авла Гирция, к „Александрийской войне"

Вместо предисловия

«Гипотеза и научная теория. В общем случае, теория – удостоверенная логикой модель в виде понятий, допущений, утверждений и выводов.

Но при этом мы можем иметь дело и с не проверенной моделью, то есть гипотезой .

Гипотеза уже непротиворечива, но ещё не подтверждена опытом. Она является зачатком будущей научной теории и либо будет подтверждена и станет таковой, либо опровергнута и отброшена.

Для подтверждения гипотезы и её трансформации в научную теорию она должна удовлетворять некоторым требованиям:

– удостоверяться логикой и быть внутренне непротиворечивой,

– объяснять подавляющее большинство фактов в области, для которой она разработана,

– позволять проверку повторяющимся экспериментом или множественными наблюдениями…»

Во первых строках своего письма сделаю комплимент профессиональным историкам – они с этими правилами подтверждения гипотез прекрасно знакомы и с успехом их применяют на практике. Выглядит это следующим образом: когда какой-нибудь любознательный лох-неисторик, офигев от количества нестыковок и противоречий в официальных исторических трактатах, начинает показывать на них пальцем, историки делают губки бантиком и предлагают лоху-неисторику рассказать «а как будет правильно?».

Он, польщённый вниманием «научных мужей» начинает фонтанировать собственными (в большинстве своём – конечно дилетантскими и уязвимыми) предположениями, которые историки-профессионалы с блеском разбивают с помощью как раз научного подхода по проверке гипотез. После этого неисторик с помпой записывается в исторические маргиналы, а историки-профессионалы, поржав над очередным потерпевшим, громогласно заявляют:

Раз его лоховская гипотеза оказалась такая профнепригодная, значит наша – профессионально-историческая гипотеза автоматически становится единственным достоверным историческим фактом, за неимением лучшего...

Уважаемые неисторики ! Не ведитесь на эту дешёвую затравку. Вас разводят, как кроликов. Профессиональные историки (как и профессиональные напёрсточники), подвергая вполне научному изучению чужие гипотезы, никогда не будут препарировать по такой же методике свои собственные измышлизмы.

Поэтому единственный и самый правильный способ общения с ними – это задавать вопросы, аккуратно фиксируя, где и когда на ваше «Почему?» прозвучало «А по кочану!», ибо именно такой ответ является самым популярным и самым универсальным ответом современной исторической науки на искреннее любопытство пользователей.

Задавайте вопросы историкам, господа-товарищи! Не ограничивайтесь теми, которые они сами задают и сами же на них отвечают. Обязательно задавайте свои, по своей специальности, и гарантирую – ни один «камеди клаб» вас не повеселит больше, чем ответы этих исторических профессионалов...

Особенно смешно выглядит третий пункт подтверждения исторических гипотез – о проверке выводов повторяющимися экспериментами или множественными наблюдениями, тем более, что сегодня компьютерное моделирование позволяет заменить множество экспериментов «в поле». Хотя именно такой способ доказывания был бы наиболее справедлив для кабинетных исторических теоретиков с кабинетными докторскими степенями.

Вот, например, на прошлой неделе пришлось соорудить вместе со строителями деревянные леса и перемещать их несколько раз вдоль невысокого (7 метров в коньке) ангара. После этого я искренне желал бы собрать всех историков по античным и средним векам, дать им возможность соорудить осадную башню – такую, какие они рисуют в школьных учебниках, и подтащить её к любой – на их выбор – крепости, откуда все желающие юзеры исторических фантазмов смогли бы насладиться «повторяющимся экспериментом и множественными наблюдениями», а заодно побросать в экспериментаторов камни и вдоволь пополивать их сверху прохладной водичкой, ибо заслужили...

А ещё можно предложить собрать камнемётную машину, которые (по уверениям историков) античные и средневековые инженеры клепали сотнями, а склепав, попасть из неё хоть куда-нибудь и разрушить хоть что-нибудь, ну хоть какой-нибудь набор из брёвен или кирпичей... Для особо любопытных прилагаю эксперименты неисториков на эту же тему:

Нет, конечно, можно соорудить и другую грандиозу:

А теперь попытайтесь оценить боевые возможности этого монстра в комплексе, в условиях, так сказать, реального боя, когда при активном противодействии противника требуется а) попытаться собрать, б) попытаться переместить б) попытаться попасть.

А ведь именно из таких вот хреновин, по уверению историков , закидывали злые монголо-татары дружину отважного Евпатия Коловрата в чистом поле (Читайте «Повесть о разорении Рязани Батыем», В.Г. Яна «Батый» или просто википедию). Именно такие штуковины эти самые монголы клепали десятками посреди зимы, осаждая древнерусские города, подтаскивали их собственноручно к стенам города и фигачили из них чуть ли не белку в глаз....

Но я, чессслово, не против! Только предлагаю разрешить писать и говорить про камнемётное ОМП в монгольских ордах только тем историкам, кто лично сделал следующее:

– Поучаствовал в сборке такой штуковины посреди леса в 20-градусный мороз (как монголы) инструментами, доступными в ту эпоху.

– Весело и с песней подкатил такую штуковину к стенам какой-нибудь реальной крепости (в горку, естесссно, крепости в оврагах не строили...).

– Натаскал туда же снарядов для метания.

– Разрушил этими снарядами хоть какую-нибудь башню (хотя бы недействующую гражданскую водокачку, идущую под снос).

И ничего личного. Исключительно тяга к научности, которая, оказывается, достигается экспериментальной повторяемостью. Ну, ещё и чисто любопытно: тягловой силы всех историков, вместе взятых, хватит, для этой нехитрой задачи?

Что говорить о грубой инженерии?! Давайте о творческом и возвышенном. Например, о горах! Переход Ганнибала через Альпы очень даже подойдёт... Эх! Какие были люди! Не то, что нынешнее племя, богатыри, не вы... Да что там «не Вы»! Александр Васильевич Суворов тоже слабоват супротив них будет, ибо... нет, это надо цитировать:

«Наконец, карфагеняне дошли до скалы, где тропинка ещё более суживалась, а крутизна была такой, что даже воин налегке только после долгих усилий мог бы спуститься, цепляясь руками за кусты и корни (Ливий XXI 36, 1). Скала эта, по природе своей крутая, вследствие обвала уходила отвесной стеной на глубину приблизительно тысячи футов (Ср.: Полибий, III, 54, 7).

Пришедшие к этому месту карфагенские всадники остановились, не видя далее перед собой тропинки, и когда Ганнибал спросил, почему остановка, ему сказали, что перед войском – неприступная скала (Ливий XXI 36, 2-3). Путь в обход был невозможен, к тому же, дорога была скользкой из-за льда и грязи (Ливий XXI 36, 4-8).

Тогда Ганнибал повёл солдат пробивать тропинку в скале. Он развёл огромный костёр. Когда костёр выгорел, карфагеняне залили раскалённый камень уксусом, превращая его этим в рыхлую массу (Ливий XXI 37, 2). Таким образом, Ганнибал взрывал горную породу с помощью уксуса (Плиний Старший. «Естественная история» XXIII 1, 57, а также Ср. Ювенал X, 151-153).

Потом, сломав железными орудиями растрескавшуюся от действия огня скалу, карфагеняне сделали её проходимой, смягчая плавными поворотами чрезмерную её крутизну, так что могли спуститься не только вьючные животные, но и слоны. Всего у этой скалы было проведено 4 дня, причём животные едва не умерли в это время от голода (Ливий XXI 37, 3−4)…»

Я хочу это видеть! Нет, не Ганнибала. Я хочу видеть толпу историков, взрывающих тысячефутовую скалу с помощью костра и уксуса ... Нет, опять же, я не против. Но для начала, историков, желающих проповедовать такие исторические «истины», правильно было бы забросить в эти самые Альпы и выделить для опыта какую-нибудь скалу и слона... Нет, слона жалко... Пусть на своих научных руководителях тренируются.

Тех, кто повторит смелый эксперимент Ганнибала – сразу на кафедру – рассказывать, как это было, ибо тогда он будет иметь право... Ибо практика – критерий истины, а научный эксперимент – показатель научности, пока он не перешёл в следственный по обвинению: «За жестокое обращение с научными руководителями...»

Если читателям представляется слишком жестоким надругательство над историками посредством экспериментальной проверки того, что они понаписали в своих диссертациях и учебниках, можно ограничиться таким пыточным инструментом, как калькулятор, на котором предложить проверить написанное на непротиворечивость.

Например, вычислить количество человеко-часов, необходимых для того, чтобы добыть руду, выплавить железо и выковать из него вооружение для... Сколько-сколько было там в армии Батыя? По самым скромным подсчётам 150 000 ? (Плано Карпини говорит о 600 000 )...

Отдельным столбиком сложить кубометры кирпичей, дров, воды для мартенов и кузниц, тонны руды, километраж доставки всех этих промышленных партий, которые тоже выливаются в человеко-часы монгольского ВПК, каждый из которых стоит пищевых калорий, которые опять же надо кому-то произвести, доставить, приготовить...

А потом поделить этот массив непрофильных (для кочевников) затрат на общее количество тогдашнего населения. Уверяю вас – на этом месте закончатся очень многие из уже написанных и защищённых диссертаций, описывающих увлекательный экшн монгольских супергероев, не учитывающих, однако, ни социальной экономики, ни географии, ни логистики, да что там греха таить, игнорирующих даже силу земного притяжения...

Так что, учимся задавать историкам вопросы ! Они (а не вопрошающий) пусть ищут устраивающие нас ответы, а мы эти ответы опять проверим на калькуляторе. На самом интересном месте попросим-таки провести следственный (зачёркнуто) исторический эксперимент, отрицательный результат которого должен быть такой же, как и в любом деле о мошенничестве с целью присвоения чужого имущества, к коему давно уже пора отнести правдивую информацию о нашем прошлом.

Уве Топпер

Великий обман. Выдуманная история Европы

Уве ТОППЕР

ВЕЛИКИЙ ОБМАН. ВЫДУМАННАЯ ИСТОРИЯ ЕВРОПЫ

Сегодня сложно найти профессионального историка, который так или иначе не реагировал бы на теорию новой хронологии А. Т. Фоменко и Г. В. Носовского. Между ее сторонниками и противниками идет острая дискуссия, отличающаяся жесткостью и непримиримостью. Немецкий писатель и знаток Востока Уве Топпер в своей книге «Великий обман. Выдуманная история Европы» независимо от российских авторов показывает, как придумывалась ранняя история христианства, иудаизма и ислама, а с ней и Европы, как удлинялась на тысячелетие, а то и на полтора, хронология, которая сегодня считается общепринятой. Ветхий Завет, Коран, Новый Завет и Талмуд были написаны почти одновременно во втором «христианском» тысячелетии. Древнее завоевание Испании арабами было придумано для оправдания захвата Юга Иберийского полуострова испанцами. Античных авторов изобретали около 1500 года, тогда же писались «их» книги. А историю и хронологию Китая иезуиты высасывали из пальца в XVII и даже XVIII веках. Книга Топпера – блестящий пример того, как чисто содержательный гуманитарный анализ древних текстов подтверждает обоснованность новой хронологии.

Введение

Немецкий писатель и человек вселенной Уве Топпер (род. 1940) – редкое явление в современном мире академических карьер, кабинетных ученых и устоявшихся мнений. Сразу после гимназии он отправляется в шестимесячное путешествие по Египту. Потом поступает в Берлине в Художественную академию (всю жизнь его – пусть худо‑бедно – кормили его картины). Но любовь к Востоку снова срывает его с места, и он уезжает учиться в Пакистан: языкам, философии, этнографии, увозит туда молодую жену. Через несколько лет, спасаясь от преследований влюбившегося в нее молодого князя, студент из Пакистана оказывается в Северной Африке.

Страны Магриба и Пиренейский полуостров стали на всю оставшуюся жизнь главной любовью любознательного исследователя, все желающего увидеть своими глазами. Здесь он искал и нашел следы нескольких страшных и основательно забытых человечеством катастроф сравнительно недавнего прошлого, о чем и написал свою первую (и самую толстую) книгу «Наследие гигантов», вышедшую в 1977 году. (См. Топпер, 1977.)

Топпер увлекается берберами, осваивает их язык, записывает их сказания, становится членом берберского племени в Марокко. Около 20 лет семья кочует с этим племенем, только вместо верблюдов берберские шатры, скромный скарб, библиотеку и письменный стол с пишущей машинкой перевозит старый всеядный газогенераторный грузовик. В шатрах Топперы вырастили четырех детей, один из которых стал испанским журналистом, а другой – бардом, поющим на многих языках. Двое младших детей вернулись 90‑х годах в Берлин и работают в социальной сфере.

Топпер публикует книги «Суфизм в странах Магриба» (1984), «Сказки берберов» (1986) и «Спроси у Земли» (1988) – последняя повествует о представлениях берберов о природе. В промежутке он становится соинициатором успешного движения за признание языка берберов одним из государственных в Марокко, добивается создания кафедры бербероведения в университете г. Кадиса в Испании. На испанском выходят его книга по истории искусства и сборник народных берберских сказок. До 1993 года немецкие издательства издают две его книги по истории религии.

После воссоединения Германии Топпер, обосновавшийся тем временем сначала в Испании, а потом в Португалии, решает вернуться в Германию, не расставаясь тем не менее с жилой башней посредине виноградника, приобретенного в окрестности Порто. Начинается, продолжающаяся и по сей день, жизнь на два дома. Дважды в год Топпер с женой пересекают всю Западную Европу, каждый раз по новому маршруту. Каждый такой переезд превращается в исследовательскую экспедицию со сбором материала для новых книг. А пребывание на месте (в Германии или в Португалии) используется для дополнительных экспедиций.

В Германии Топпер увлекся критикой традиционной истории, стал одним из основателей Берлинского, а потом и Потсдамского Исторических салонов. Различным аспектам исторической критики и предыстории посвящены вышедшие с тех пор шесть его книг. Настоящая была первой в этой серии. Она содержит наиболее существенные моменты его критики: анализ процесса выдумывания европейской истории и конструирования ни на чем не основанной хронологии.

Для русского читателя, знакомого с критикой традиционной истории и хронологии с позиций естественных наук, статистики и истории технологии, книга Топпера в первую очередь любопытна тем, что его гуманитарный подход к исторической критике абсолютно независим от русских исследований, но во многом приводит к тем же результатам, что и работы российских критических авторов.

Чистую гуманитарность своей критики Уве Топпер компенсирует за счет широты исследования, своего знания языков и привлечения новых имен из когорты критических исследователей. В результате ему удается открыть новые фронты нападения на традиционную политизированную и идеологизированную историографию, не говоря уже об абсолютно произвольно выдуманной хронологии древности.

Хотя книга и была напечатана всего пять лет тому назад, сегодня Топпер сформулировал бы многие свои положения в значительно более радикальной форме. Многие из приведенных в книге хронологических оценок (XIII веком и более ранним временем) он сдвинул бы на несколько столетий ближе к сегодняшнему дню. В какой‑то мере я попытался отразить эту более радикальную нашу с ним позицию в своих комментариях.

Отношение в Германии к работам российских критиков хронологии хорошо прослеживается по нелегкому пути, который Уве Топпер проделал к своей сегодняшней радикально‑критической позиции. Он изучал в свое время в Марокко русский язык, но практически его применял мало и сейчас, к сожалению, не способен в оригинале знакомиться с книгами российских авторов.

Это, а также его чисто гуманитарный настрой и свойственное многим гуманитариям поэтическое и одновременно настороженное отношение к точным наукам, привело к тому, что он не читал ни в оригинале, ни в английском переводе книг А. Т. Фоменко и книг, написанных им в основном в соавторстве с Г. Б. Носовским.

Его знакомство с работами российских «новохронологов» ограничивалось несколькими докладами, произнесенными:

1) в Гамбурге и Берлине называемыми ниже Херибертом Иллигом, Христофом Марксом и Мартином Нофманном, а также

2) В. В. Калашниковым и мной на годовых встречах подписчиков журнала «Временные прыжки», издаваемого Иллигом, в Лейпциге и Леонберге в 1976 и 1977 гг.

X. Иллиг является лидером большой части немецкого движения за пересмотр хронологии и имеет серьезные заслуги перед ним. В то же время, он опубликовал в своем «толстом» журнале «Zeitenspriinge» («Временные прыжки») обзорную статью, в которой занял отрицательную позицию по отношению к фоменковскому подходу и к его результатам. Именно Иллиг, рассказывая в 1995 г. в журнале об английском издании книги А. Т. Фоменко, продемонстрировал непонимание характера найденных А. Т. Фоменко зависимостей между правящими династиями разных временных эпох.

Со временем Иллиг занял враждебную по отношению ко всем результатам теории Фоменко позицию, которая объясняется следующим образом: X. Иллиг посвятил доказательству фиктивности Карла Великого несколько книг, но так и не смог объяснить возникновение этого легендарного образа. Поэтому его раздражает то обстоятельство, что в книгах А. Т. Фоменко демонстрируются различные прообразы великого, хотя и фиктивного, германско‑франкского правителя. И вообще, Иллиг уверен, что теорию Фоменко нам, критикам, историкам, никогда, ни при каких обстоятельствах не «продать», а он хотел бы добиться признания со стороны официальной «исторической науки».

Кроме того, в деятельности X. Иллига есть свои отрицательные стороны, которые в последнее время все сильнее проявляются. Они коренятся в его личности человека, безусловно, одаренного, исторически широко образованного, весьма работоспособного, энергичного и делового, но лишенного академического опыта и научной терпимости. У него нет толерантности по отношению к «не марширующим в ногу» авторам.

Это уже привело к сужению тематического спектра журнала «Временные прыжки». В нем в настоящее время превалирует тематика сокращения средневековой истории на 297 лет. Необходимость такого «хирургического вмешательства» была обоснована Иллигом в серии книг, в которых доказывалась фантомность периода средневековой истории с 614 по 911 гг.

Кроме того, сужение спектра критики до 297 фантомных лет привело к личному конфликту между Иллигом с одной стороны и целым рядом ветеранов немецкого критического движения (Хр. Маркс, Хр. Блёсс и многие другие) с другой. Вовлечены в этот конфликт и некоторые, сравнительно недавно присоединившиеся к движению, авторы (X. Фридрих, Г. Гайзе, У. Топпер, Хр. Пфистер и автор этих строк). «Отлученные» от журнала авторы не публикуются в нем, исключаются из списка докладчиков на ежегодной встрече абонентов или даже не приглашаются на таковые.

Из многочисленных книг Н. А. Морозова на немецкий язык в свое время была переведена только одна: «В грозе и буре» (см.

Морозов, 1907). Издание было сопровождено интересным предисловием известного критика историчности Христа Артура Древса. Эту книгу У. Топпер прочитал сравнительно недавно и занял скептическую позицию по отношению к интерпретации Морозова, увидавшего в Апокалипсисе описание гороскопа, позволяющего предпринять точную ретро калькуляционную датировку описанных в «Откровении Иоанна» событий. Дело в том, что в изданной им в свое время книге об анализе Апокалипсиса (см. Топпер, 1993) упор делался на историографическую сторону и интерпретация Морозова противоречит разработанной Топпером в этой книге концепции о том, что Апокалипсис был многократно обработан разными авторами и редакторами.

О самом существовании Н. А. Морозова большинство современных немецких критиков историографии впервые узнали после моего доклада о нем в 1997 г. в Лейпциге на годовой встрече абонентов журнала «Временные прыжки». Этот доклад был в расширенном виде повторен в Берлинском Историческом салоне. Его изложение было напечатано в журнале «Временные прыжки». Ряд моих статей был посвящен изложению взглядов Н. А. Морозова на древнюю китайскую историю (напомню, что он обнаружил в ней заимствования из римской истории, занесенные туда, скорее всего, иезуитами в XVII веке), на древние астрономию и алхимию, на русскую историю.

Еще один критик хронологии – предположительно русского происхождения – достоин отдельного упоминания: К. Филлипов (К. v o n Phillipoff). Он опубликовал в 1932 г. в Кельне на немецком журнальную статью под заголовком «Древность – это мираж?» (Altertum – ein Trugbild?). В ней он положительно реагировал на опубликованные к тому времени первые шесть томов «Христа» Н. А. Морозова. О переписке с Филлиповым Морозов сообщает во введении к седьмому тому «Христа».

Эта статья была мной вновь введена в немецкий обиход на докладе в Берлинском Историческом салоне. Доклад был повторен в Историческом салоне в Карлсруэ и впоследствии опубликован (без иллюстраций) в обзоре о деятельности этого Салона. В 2002 г. иллюстрированная версия этой интересной обзорной статьи была опубликована журналом «Magazin2000Plus», имеющим солидный тираж. К сожалению, о личности К. Филлипова ничего разузнать не удалось. Быть может, кто‑либо из читателей встречал это имя (или этот псевдоним) и может помочь нам узнать хоть что‑то о личности этого автора.

Из книг А. Т. Фоменко на немецкий язык пока не переведена ни одна. Берлинские историки Мартин Гофман и Армии Йене начали переводить на немецкий одну из первых книг Фоменко, но им не удалось найти издателя для этой рукописи, и они не завершили пока эту работу. Они же прочитали в Берлинском Историческом салоне два доклада о теории А. Т. Фоменко, один из которых был опубликован в труднодоступном «Бюллетене Берлинского Исторического Салона». К сожалению, все немецкие критики историографии, за исключением горстки владеющих русским языком, знают в лучшем случае только две переведенные на английский и – из‑за высокой цены – малодоступные книги А. Т. Фоменко и его соавторов (см. Фоменко, 1994 и Фоменко, Калашников и Носовский, 1993).

Я посвятил книгам Н. А. Морозова, А. Т. Фоменко и Г. В. Носовского, а также историко‑критическому движению «Цивилизация» в течение последних лет более десятка статей и дюжину докладов. Но все это – лишь начало большого пути. Несмотря на все сказанное выше, знакомство с идеями и результатами российских критиков хронологии в Германии практически только начинается. За редкими исключениями большинство ведущих немецких критиков истории демонстрируют непонимание сути результатов А. Т. Фоменко или, как X. Иллиг, активное нежелание «уступать территорию» российским «конкурентам». Все мои попытки убедить Иллига в том, что речь идет о союзниках, а не о конкурентах, успеха не имели.

Частично это можно объяснить тем, что в среде немецких критиков историографии преобладают люди с гуманитарным образованием, для которых даже подсчет вероятности является культовым действием из малознакомой чужой религии. Но главную причину я вижу в сознательно проводимой Г. Иллигом политике бойкота данной тематики, в результате чего пропагандисты идущих из России идей были лишены доступа к основной части историко‑критической аудитории.

Никакие доклады, статьи и тексты в интернете не в состоянии заменить переводов основных русских книг по критике истории и хронологии. К сожалению, немецкие издательства крайне неохотно печатают книги по этой тематике, даже когда речь идет о ведущих немецких авторах в этой области. По этой причине многие из этих авторов (в том числе и Иллиг), вынуждены печатать свои книги за собственный счет.

Именно так увидела недавно свет первая книга на немецком, в которой идеи А. Т. Фоменко получили признание и развитие. Речь идет о книге «Матрица древней истории» (Die Matrix der alten Geschichte . Friboung, Dillum, 2002) Христофа Пфистера, историка и специалиста по классическим языкам из Швейцарии. Книга имеет подзаголовок «Анализ религиозной выдумки истории».

Знакомство Топпера с работами А. Т. Фоменко приходится в основном на время после выхода настоящей его книги, представляемой ныне на суд российского читателя. Важную роль при этом играли наши многочисленные беседы. Они начались во время нашей совместной поездки с Хр. Марксом на конференцию международного катастрофисткого Общества Междисциплинарных Исследований в Лондоне в 1998 г. и продолжались в ходе многочисленных встреч на Исторических салонах в Берлине, Карлсруэ и Потсдаме.

Будучи деятельным членом редакции многоязычного интернет‑журнала «Geschichte&Chronologie» («История и хронология»), www.jesus1053.com , Топпер активно содействовал публикации материалов о работах Фоменко и Носовского, а также других российских критиков хронологии. Мы вдвоем редактировали осуществленный одним из читателей перевод на немецкий двух первых лекций из книги Фоменко «Критика традиционной хронологии античности и средневековья (Какой сейчас век?)», Москва, 1993. Они были опубликованы в названном выше интернет‑журнале.

Важную роль в понимании У. Топпером российского подхода к критике хронологии сыграло его знакомство с «Книгой цивилизации» Я. А. Кеслера и И. В. Давиденко. Он прочитал как английский, так и французский перевод этой книги. Так как Топпер многие годы занимается разоблачением фальшивок, выставленных во многих исторических и археологических музеях мира, то ему импонировал связанный с историей технологии критический подход к датировкам артефактов, технологий и материалов. Пропагандируемая Г. К. Каспаровым, написавшим предисловие к этой книге, идея об организации широкомасштабной научной проверки фондов музеев силами междисциплинарной группы экспертов находит поддержку у Топпера.

Немецкая и российская критика историографии и хронологии развивались в 80‑е и 90‑е годы почти без контакта друг с другом. Перевод книги Топпера на русский язык следует рассматривать как один из первых шагов на пути преодоления связанного с этим взаимного незнания результатов исследований.

Евгений Габович (Потсдам, Германия)

Предисловие

Цель этой книги – разоблачение. Арена действия – огромный, окутанный таинственным флером период мировой истории: от Античности до эпохи Возрождения. Мы зальем лаборатории средневековых историографов безжалостным светом анализа, рассеем клубы романтического тумана и попытаемся представить себе действительный облик прошлого. Дело это нелегкое: глаза привыкли к традиционной картине мира прошедших эпох, хотя очевидно, что история была совсем не такой, какой нас учили в школе.

Наша цель – разоблачение, но не иконоборчество. Разумеется, досадно вдруг осознать, что Великий Герой Истории оказался наспех изготовленным и прихваченным на живую нитку чучелом: культ героев есть насущная, отвечающая религиозным устремлениям потребность европейских народов, наряду с почитанием предков, поклонением кумирам и поисками своего «я». Шумное низвержение героев с пьедестала не входит в мои намерения: ведь люди продолжают верить в Бога и после того, как узнают, что Христос не был историческим лицом.

Ниже я попытаюсь описать явление, обозначенное Каммайером как «Широкомасштабная Операция», а именно – фальсификацию нашей истории в позднем средневековье и в эпоху Возрождения .

К сожалению, мне трудно привлечь труды Каммайера в качестве основы построения системы доказательств: при жизни он не получил признания и его идеи не известны широкой публике. Я ограничусь кратким изложением его тезисов, присовокупив к ним собственные размышления .

Предпринятая мной реконструкция ничуть не принижает короля Артура или императора Карла Великого как классических европейских героев, но она дает представление о том, когда и зачем возникли эти персонажи, грандиозные деяния которых суть плоды мрачного и красивого вымысла. Только в таком качестве мы и приобщим их к нашей общей истории: как литературное выражение потребности западноевропейских народов в героической модели поведения.

Ведь если бы Карл Великий действительно во время званого обеда убил четыре тысячи представителей лучших родов саксов или, мстя за своего друга Роланда, утопил в Эбро 130 000 сарацинов (причем Бог остановил солнце, чтобы Карл смог сполна утолить жажду крови), то он, как лицо историческое, вызвал бы наше решительное неприятие.

Лишь очистив историю от подобных заблуждений и установив, что эти «события» суть сказки и небылицы, ложь и пропаганда, мы сможем добиться взаимопонимания и достичь мирного сосуществования с нашими соседями.

То, о чем я собираюсь рассказать, не есть исключительно мое личное открытие: и до меня были во все эпохи ученые и писатели, понимавшие истинное положение дел, распознававшие фальсификации и решительно с ними боровшиеся. Образно говоря, в науке всегда существовала вторая колея, шедшая параллельно официальному навязанному учению. Исследователи, вставшие на этот путь, бесстрашно разоблачали самовольное и сознательное искажение исторической картины мира. Аргументы научных еретиков, с которыми я столкнулся во время изысканий, представлены в этой книге.

Кроме этого, будут изложены воззрения некоторых современных авторов, внесших огромный вклад в исследование вопроса (Гертруды Бодманн, Регины Зоннтаг, Жака Ле Гоффа и т.д.), и ученых, работавших на рубеже XIX и XX столетий (Делицша, Харнака, Веллхаузена и т. д.). К авторитету этих специалистов я обращусь вполне в позитивном смысле – не с целью опровержения, но прочитывая их труды под новым углом зрения, открытым Балдауфом, Шпенглером, Каммайером, Олагуэ, де Оливейрой и Хунке.